Август 1903 года

Вчера в тайге выпал первый снег. Днем под лучами еще жаркого солнца он быстро растаял, но вершины гор побелели, укрылись мохнатыми шапками серых снеговых туч. Непогода наступала, и пришла пора сворачивать экспедицию.

Настя приподняла сетку накомарника. Свежий ветерок, дующий с гор из-под туч, отгонял надоедливый гнус, и она с удовольствием вдохнула ароматы позднего таежного лета: чуть горьковатые и терпкие, навевающие светлую грусть и сожаление о прекрасных летних днях, наполненных пением птиц, стрекотанием кузнечиков и счастливым ревом медведицы, пестующей своих малышей…

Огромные заросли чемерицы, аконита и медвежьей дудки со всех сторон окружали лагерь. Солнечные лучи проникали сквозь причудливо изрезанную листву и покрывали истоптанную поляну диковинными тенями, двигающимися, перемещающимися, порождающими странные видения и картины, рисующиеся изощренной фантазией…

Настя разложила на столе, сколоченном из грубых деревянных плах, образцы кварца, добытого из последних шурфов.

— Смотри, Петр, — окликнула она бывшего бабушкиного дворецкого, который служил теперь у них в охране и поэтому из лагеря почти никогда не отлучался, — кажется, не зря мы этим летом комаров кормили!

Петр отложил в сторону мачете, которым он наловчился щепать лучину, разделывать свеженину и даже точить карандаши. Их они изводили в огромном количестве, описывая образцы, вычерчивая карты и составляя схемы расположения шурфов в верховьях Чирвизюля у подножия Супутинского хребта.

— Да, Анастасия Константиновна! — произнес он зачарованно и взял в руки кусок кварца, усыпанный, как будто девичий нос веснушками, вкраплениями золота. — Сколько прожил, никогда такой красоты не видел! — Он оглянулся в сторону хребта и потянул носом. — Чуете, табаком, что граф курит, нанесло? И Терзай, кажись, лает?

Они прислушались. Собачий лай послышался совсем близко, и огромный черный волкодав выскочил на поляну, встал передними лапами на огромную лесину, радостно завилял хвостом и несколько раз оглушительно гавкнул.

— Ах ты, негодяй! — заулыбался Петр. — Думаешь, первым тебя накормим? А нет, шалишь, дорогой! Дождемся тех, кто сегодня весь день трудился не покладая рук! А вот и они идут! — Он поспешил к костру, где два повара снимали с длинного шеста ведра с упревшей кашей с мясом и чаем с таежными травами.

На склоне горы показалось несколько мужских фигур в темных фуфайках, высоких сапогах и накомарниках.

Настя поспешила навстречу. Сергей шел первым, на поясе у него висела большая жирная копалуха [6] , и он улыбнулся, увидев жену.

— Смотри, Настенька, какую птичку подстрелил! Устроим настоящий пир по случаю завершения работ!

Они подошли к столу. Сергей сдвинул образцы в сторону и присел на край стола.

— Все шурфы показывают одно и то же. Нет никакого сомнения — мы вышли на эту жилу, дорогая! Мы нашли ее! Представляешь, пробили десять шурфов, это более двух верст с запада на восток, и везде мощный кварцевый слой, который буквально пропитан золотом.

— Ну что, племянница, когда будем пить шампанское? — раздался за их спинами веселый голос Равиля. — Где твоя заветная бутылочка? Думаю, у нас есть все основания обмыть завершение работ!

— А я думала, дядя Равиль, вы забыли о ней?

— Ну, уж нет! — Равиль развел руками. — Правда, сейчас у меня самое большое желание скорее помыться и переодеться в чистое. — Он отошел от стола, а Настя повернулась к Сергею. Муж успел снять ружье, патронташ, расстегнул фуфайку и, сняв накомарник, подставил лицо прохладному ветерку.

Заметив, что Настя смотрит на него, улыбнулся, обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Как я благодарен тебе за то, что вытащила меня в тайгу. У меня здесь душа точно очистилась и, кажется, последний камень с сердца свалился.

— Ну, слава богу, — рассмеялась Настя, — наконец-то я знаю о тебе все! — Она прикоснулась мизинцем к его усам и прошептала:

— Почему бы их не оставить? Они так идут тебе!

— Увы, Настенька! Ничего не получится! В нашей семье испокон веку заведено, что усы мужчина имеет право завести лишь после тридцати двух лет. Так что еще годик придется потерпеть!

— Ничего, я терпеливая, дождусь и твоих усов,

— Терпеливая и настойчивая. — Сергей быстро поцеловал ее. — Впервые в жизни я встретил женщину, которая с таким упорством идет к цели.

— Я просто должна была сделать это, — тихо сказала Настя и подняла взгляд на дальние сопки, залитые расплавленным закатным золотом.

— Наверное, папа тоже видел и эту тайгу, и эти горы, — она сглотнула комок, вставший в горле. — Он когда-то сказал мне, что во всей прославленной Аляске нет столько золота, сколько в нашей Енисейской тайге. Если разумно распорядиться этими богатствами и заняться промышленной разработкой, а не придерживаться прежних кустарных способов, когда вся добыча держится на старательских артелях, то Сибири по силам перегнать даже Трансвааль, а вложенный капитал принесет огромные прибыли…

— Настя, как ты назовешь прииск, именем отца?

— Нет, Сережа, я много думала над этим и решила назвать его «Отчаянным». Ведь только самое что ни есть отчаянное счастье помогло нам отыскать это месторождение. — Она помолчала некоторое время и задумчиво произнесла:

— Свой долг перед отцом я выполнила. Думаю, где-то в конце апреля я выполню свой долг и перед своим мужем.

— Настя, дорогая, — прошептал Сергей потрясенно, — если я правильно понял?..

— Ты исключительно понятливый муж, Сережа, — рассмеялась Настя, — понимаешь все с полуслова. Да, на следующее лето тебе придется отправиться в тайгу без меня. А я займусь воспитанием нашего сына, которого, если не возражаешь, я хотела бы назвать Костей в честь папы.

— Конечно, не возражаю, — улыбнулся Сергей, — похоже, мы будем сегодня пить шампанское не только за счастливое будущее прииска «Отчаянный», но и за нашего сына, — он обнял жену и заглянул ей в глаза. — Жаль, что будущие бабушка и дедушка слишком заняты своими проблемами и не смогут приехать порадоваться вместе с нами. Теперь у них хлопот полон рот! Молодцы они у нас, правда? Постарались на славу! Бывает же такое: сразу и сын, и дочь! — Сергей склонился к Настиному уху и прошептал: